Анастасия Заворотнюк о дочери

В 16 лет Аня вдруг взяла да и превратилась в ослепительную красавицу. А ведь еще недавно об этой девушке говорили, что с ней какие-то проблемы, что она увлеклась депрессивной готической субкультурой…  Екатерина Рождественская недавно встретилась с Настей и Аней, чтобы расспросить их обо всем этом…nЕкатерина: Анют, что такое — готы? Это идеология какая-то особая?nАня: Когда я этим увлекалась, была такой маленькой, что мне, честно говоря, до идеологии не было никакого дела. Значение имела только внешняя сторона — как правильно одеться и правильно постричься.nЕкатерина: А как нужно постричься, чтобы считаться готом?nАня: Я красила волосы в ярко-белый цвет. Стрижка — строгое, геометрическое каре. Как у героев японских мультиков. А одежда — тяжелые армейские ботинки с шипами, черные платья, металлические ошейники. Ну и чуть-чуть макияжа.nАнастасия: Выглядела Анечка, конечно, странновато. Помню, как она в черном платье явилась на нашу с Петей свадьбу. Смешная сцена: стоит мрачного вида девочка, в каких-то шипах, вся ссутулилась, и посыпает невесту розовыми лепестками…nЕкатерина: Сейчас посмотришь на эту ослепительную красавицу — и даже вообразить ее такой трудно… Насть, а бороться, запрещать ты не пыталась?nАнастасия: У нас старшее поколение пыталось бороться — бабушка с дедушкой. Они, кстати, и на свадьбе расстраивались: «Нельзя же в таком виде людям на глаза показываться! Настя, заставь ее переодеться!» Но я сказала: «В чем хочет, в том пусть и ходит. Не трогайте ребенка». Ну а стоило мне уехать на съемки и оставить ее на бабушку с дедушкой — они сразу начинали воевать! Один раз дошло до страшного скандала, когда у нее физически отняли все ее ошейники, шипы. Ну, тут уж Анюта устроила…nЕкатерина: Что устроила?nАня: Я кричала.nЕкатерина: И все?nАня: Все.nЕкатерина: Подумаешь! Что это за скандал? Ну, кричишь — и кричи себе на здоровье…nАнастасия: Во всяком случае, бабушка с дедушкой очень испугались и все ей вернули.nЕкатерина: И ты с тех пор стала спокойно с ошейником гулять… Ну а делать что-то специальное готам нужно? Расскажи, как проистекает жизнь, если человек — гот. Вот что он делает, когда просыпается утром?nАня: В моем случае все как у обычного человека, просто он одет во все черное…nАнастасия: На самом деле меня больше волновали не ее наряды, а эмоциональный настрой… У Ани часто было плохое настроение. Она начала тогда смотреть японские мультики в страшном количестве. К слову, очень депрессивные, но модные и красивые. Говорю это со знанием дела — чтобы понять, что происходит с ребенком, я как-то посмотрела ее любимый мультфильм «Тетрадь смерти». После чего убедилась, что глубокого погружения во все это у Ани нет — она со своими подружками просто играет. У них это называется «косплеить» — то есть воплощать как можно точнее образы из мультика. Ну а грустное настроение — на это у Ани имелись разнообразные причины, которые, возможно, были связаны с моей жизнью в тот момент.nЕкатерина: Ты тогда, небось, ее и видеть-то толком не успевала — все на съемках пропадала…nАнастасия: Там много всего сразу навалилось: мы переехали из Малаховки в Москву, дети пошли в Британскую школу, Аня попала в новый коллектив, в семье непонятные отношения, и мамы действительно никогда нет, потому что съемки шли без выходных. Помню, когда «Няня» на экран вышла, ехали мы в машине — я, Анюта и младший — Майки. И он — четырехлетний, такой смешной хомячок с огромными добрыми глазами, — заикаясь, стал говорить что-то невнятное, что он хочет познакомиться с Ксюшей, Денисом, Машей, пригласить их в кино и на аттракционы… Я говорю Ане: «Не понимаю, что он пытается сказать?» — «Он просто думает, что ты ушла жить в другую семью и эти персонажи из «Няни» — твои новые дети. И вот он хочет с ними подружиться — надеется, что, если сумеет им понравиться, его тоже возьмут в ту семью». Сказала она это — и отвернулась к окну. У меня, конечно, шок абсолютный! На следующий же день я привезла детей на съемочную площадку. И Майки быстро сориентировался, понял, что это не мои новые дети, а работа. Он успокоился, выдохнул.nЕкатерина: Ань, ты тоже по маме скучала в тот период?nАнастасия: Аня у нас весьма закрытое создание, ни за что виду не подаст. Это тебе не Майки, совсем другой ребенок! Вот я в Америку когда работать уезжала, Анюта, как раз четырехлетняя, с моей мамой оставалась. Бабушка ее спросит: «Ты по мамочке-то скучаешь?» Отвечает равнодушно: «Да». Но нет-нет да и заглянет ко мне в комнату, причем предупредит всех: «Не заходите». Побудет там какое-то время и выйде

Анна и Надежда Михалковы — с мужьями нам очень повезло

«Всю жизнь испытывать гнет такой семьи, как наша, непросто. И мы стараемся не докучать своим мужьям всякими там «папа сказал то, папа сделал это», — рассказывают сестры Михалковы в беседе с Екатериной Рождественской.nЕкатерина: Надюш, твоей дочери год и четыре месяца, и большую часть своей жизни она в Грузии провела. А теперь ты привезла ее в Москву. Как ей здесь?nНадежда: Я думаю, что ей везде хорошо, где есть ее родители. Да к тому же мама моя ее обожает — все с ней во что-то играет, прыгает и веселится. А вот папу Нина побаивается: как увидит его усы — плачет…nЕкатерина: Многие, небось, как увидят его усы — плачут! (Смеются.)nНадежда: Но папа Ниночку обожает. Очень любит, когда мы привозим ее к ним на Николину Гору. А в Тбилиси родители Резо ее балуют. Дедушка Давид каждые пять минут говорит: «Ниночке нужно то, Ниночке нужно это…» Ну точно как моя мама! Вдруг она решает, что Нине нужен стул, — и тут же бросается по пробкам куда-то ехать его искать. Недавно я летала в Благовещенск со спектаклем «Утиная охота», и вот мне туда звонит мама и на полном серьезе заявляет: «Слушай, купи там Нине совок, а то ей копать нечем…»nЕкатерина: Ты купила?nНадежда: Да какой совок я там могла купить! Туда только лететь восемь часов, потом еще ехать на машине… Я вообще не успела осознать, где я оказалась, как…nЕкатерина: Совки и стулья — это еще что! С семьей твоей Ниночке вообще повезло, одна только родословная чего стоит… Среди ваших с Аней предков только великих художников — двое! Кстати, а вам-то самим это генетически как-то передалось — рисование?nАнна: Мы с Надей не рисуем. У нас Степан неплохо рисовал. Но если честно, то тоже не ахти. До Петра Кончаловского, скажем прямо, недотягивал. Зато у Степана очень развитый эстетический вкус. Как и у Андрона…nНадежда: А нас как-то обошло стороной эстетическое воспитание. (Смеется.)nАнна: Я думаю, что нас просто не стали мучить… (Смеется.)nНадежда: И очень жалко, что не стали. Никто, к сожалению, не настоял, чтобы мы научились играть на каком-нибудь музыкальном инструменте. Папа это объясняет тем, что он сам страшно не любил в детстве пианино, а его заставляли… Но вот я, например, была бы не против уметь играть.nАнна: А я была бы против.nНадежда: Ну разумеется, ты против того, чтобы я умела, раз ты сама не умеешь. (Смеются.) И все-таки музыкальное образование — это хорошо.nАнна: Вот, например, Андрон. Он учился-учился в консерватории, а потом в Москву приехал Ван Клиберн. Андрон его послушал и сказал: «Я никогда так играть не смогу». И бросил. А Таточка мечтала, чтобы он стал великим исполнителем!nЕкатерина: Это вы бабушку, Наталью Петровну Кончаловскую, так называете?nАнна: Да. Ее все в семье так звали. А деда — Дадочка. Так вот Таточке очень хотелось, чтобы хоть кто-то из нас стал великим исполнителем.nНадежда: Эх, я могла бы…nАнна: Нет, Надь, я все-таки настаиваю, что вряд ли ты могла бы. (Смеется.)nНадежда: Зато ты, Аня, могла бы петь хорошо…nЕкатерина: Ну а почему нет? С такими данными, с такими генами…nАнна: С такими формами. (Смеются.)nНадежда: А я недавно, представляешь, Кать, запела. При том что у меня никогда не было ни амбиций, ни желания петь на людях. Но мама Резо, Ирина, меня заставила.nЕкатерина: Я даже не спрашиваю: «Она что, сама поет?» В Грузии же все поют…nНадежда: Да, у них это врожденное. И вот она как-то раз села рядом со мной и начала очень легко и просто напевать какую-то песню. Говорит: «Подхватывай». Я один раз сказала, что не умею, второй раз… Ну а на третий нужно было уже петь — неудобно как-то стало дальше отказываться.nЕкатерина: Надюш, в вашей с Резо  молодой семье какие традиции больше соблюдаются: твои, михалковские, или его, грузинские?nНадежда: Даже не знаю. Их же невозможно разделить — они в принципе похожи. Думаю, в любой большой семье традиции приблизительно одинаковые. У нас папа был главный, и у Резо — папа. А теперь у нас главный Резо.nЕкатерина: А в семье Таточки с Дадочкой тоже муж был главный?nАнна: Думаю, в той семье главной все-таки была Таточка. Она была тем центром, вокруг которого все вращалось. Весь уклад быта, традиции — все это устанавливала она. Дед был на десять лет младше, и это как-то между ними чувствовалось…nЕкатерина: То есть она была  властной женщиной?nАнна: И Таточка, и ее мать — наша прабабка — Ольга Васильевна Кончаловская, в девичестве Сурикова, были безусловными лидерами, да.nЕкатерина: Но в следующем поколении матриархат в семье плавно сменился патриархатом…nАнна: Одно дело — подчиняться властной, доминирующей матери. Другое дело — властной жене. И папа, и А
ндрон почти что поклонялись Таточке, она была для них безусловным эталоном. Но тем сильнее им хотелось самим стать лидерами в собственных семьях.nНадежда: Я думаю, что каждый из нас что-то привносит в семью. Мама, к примеру, самая внимательная: где бы она ни находилась, как бы она ни  уставала в работе, все время помнит о семье. Когда из поездки, скажем, в Сочи она привозит для Темы, Ани, меня свежие фрукты, зелень — это не просто вкусные продукты, это внимание. Не всякий человек захочет в рабочей поездке нагрузить себя еще и тяжеленными коробками. И так у мамы во всем. На первом месте у нее семья!nЕкатерина: Вы говорите, традиции семейные Наталья Петровна устанавливала. Это какие, например?nАнна: Вот я помню, как Таточка завтракала. Первым делом она обязательно ставила пластинку: либо Рахманинова, либо Шостаковича. Музыке вторило пение кенаров, которые у нее проживали в количестве трех штук. И вот под эти райские звуки Таточка варила себе кофе… Потом с аппетитом завтракала творогом со сметаной.nНадежда: И еще на столе были круассаны…nАнна: Надя обязательно на круассаны свои любимые свернет. О чем ни заговори — она все: круассаны, круассаны…nЕкатерина: Так это было вкусно, наверное…nАнна: А еще Таточка делала варенье из апельсиновых цукатов. И вот все это вместе составляло идеальный завтрак. Даже аристократичный для советского времени.nЕкатерина: Прислуга у вашей бабушки была? nАнна: Да, к ней приходили помогать… Но Таточка в принципе сама все могла сделать. То есть она не была такой капризной барыней, которая требует от  других людей того, на что сама не способна. В любой момент она могла провести мастер-класс, как делать, например, эклеры. У нас эклеры постоянно выпекались — их ставили на рояль, когда приходили гости. А я все норовила облизать кастрюлю, в которой крем заваривался.nНадежда: А еще пирожки у нас всегда пеклись.nЕкатерина: С чем пирожки-то?nАнна: С капустой, с мясом. Но главное — тесто. Оно делалось на сметане и оттого получалось рассыпчатым. Кулебяки Таточка делала прекрасные, супы варила замечательные. И еще — салат с крабами… Вот только я боюсь, что подобные рассказы хорошо звучат исключительно в компании тех людей, которые тоже неоднократно ели салат с крабами… Неловко говорить столько о еде!nЕкатерина: Не переживай. Это раньше была редкость, а для современных россиян в салате с крабами нет ничего особенного. Просто вместо крабов берутся крабовые палочки, и все нормально… А что еще ваша бабушка в салат клала, кроме крабов? Рис?nНадежда: Нет, картошку. Получалось как оливье, только с крабами.nАнна: И выкладывалось все таким солнцем. В центре — крабы, а вокруг отдельно желтки, отдельно белки, отдельно картошка… И уже при гостях добавлялся майонез (пополам со сметаной), и все перемешивалось…nЕкатерина: А на горячее что?nnАнна: Не помню. Мы до горячего не досиживали никогда. Но, как написала потом в своей книжке Наташа Аринбасарова, Таточка учила ее искусству готовить практически из ничего. Был какой-то фальшивый заяц, сделанный из хлеба… Очень много Таточка готовила из собственных продуктов — у нее на участке всегда рос французский салат (ей семена из Франции привозили) и даже грибы. Натуральное хозяйство такое.nЕкатерина: А расскажите еще про настойку вашу знаменитую, «Кончаловку». Она на смородиновых почках делалась, да?nАнна: Иногда на почках. Но чаще просто на ягодах черной смородины. Две трети бутыли засыпалось смородиной, которая тоже у нас на участке росла. И заливалось водкой. Но водку до этого следовало пролить через  активированный уголь и потом еще выстоять на марганцовке. Таким образом она очищалась.nЕкатерина: Ну а сахар? Сахар надо добавлять в «Кончаловку»?nАнна: Нет там никакого сахара. «Кончаловка» не сладкая. И не бродит. Она просто вбирает в себя запах и цвет смородины — становится почти черной, как чернила. Пока настаивается, ее надо держать в темноте и периодически взбалтывать.nЕкатерина: А как долго надо держать в темноте?nАнна: Пока не начнут ее пить. Но месяц — как минимум. Вот только то Андрон, то папа, то Степа, когда вырос, всегда начинали ее раньше времени воровать… Под лестницей был специальный чуланчик, куда бабушка прятала бутылки. И запирала на ключ. Но они все равно как-то умудрялись…nЕкатерина: В этом есть что-то такое архаичное. Такой дворянский уклад — когда буфеты заперты на ключ…nАнна: Даже не дворянский. Это больше казачий уклад, ведь наш прапрадедушка Василий Суриков из казаков. Он был экономный. Даже бутылку водки на стол не ставил, разливал по рюмкам на кухне.nЕкатерина: